Суд над чикагской семеркой
Суд над чикагской семеркой/ The Trial of the Chicago 7
Режиссёр Аарон Соркин
В августе 1968 года, в разгар Вьетнамской войны и вскоре после убийств Мартина Лютера Кинга и Роберта Кеннеди, в Чикаго проходит съезд Демократической партии, на котором демократы решают, кого выставить на предстоящих выборах против Никсона. В парке неподалеку митингуют против войны 10 тыс. человек; сперва это похоже на рок-фестиваль, но кончается жесткими столкновениями с полицией.
Демократы выставляют Хьюберта Хампфри, но это неважно: Никсон победит, и год спустя новый генеральный прокурор решит провести образцово-показательный процесс над предполагаемыми зачинщиками чикагских беспорядков. Таким образом на скамье подсудимых оказываются восемь человек
В том что это расправа и политическое дело не возникает никаких сомнений, ребята противостоят левиафану полицейского государства во всей его мощи, к ним в организацию под прикрытием проникают агенты фбр и разведки, которые пишут их разговоры, следят и проводят провокации. Генеральный прокурор США Джон Митчелл требующий десятку за сговор с целью перехода границ штатов для подстрекания к насилию, сам через несколько лет пойдет под суд за причастность к Уотергейту. Но проблема в том кто первым начал беспорядки и начала их полиция а государство устроило политический процесс (с прослушкой адвокатов которые радовались признакам того что некоторые присяжные на их стороне и потом этим присяжным вдруг приходили записки с угрозами от якобы Чёрных пантер и они покидали судебный процесс и прч.), что и было доказано в течении суда. Самая мощная сцена, когда происходит допрос ключевого свидетеля, с показания которого судья не разрешает ознакомиться присяжным, показания которого доказывали что зачинщиком была полиция США.
Но это всё чисто формальный конфликт, сам же смысл фильма в том что демонстранты в 68 году протестовали против съезда демократической партии, демократы потом проиграли выборы Никсону, который судит Семёрку, то есть политическая элита тут полностью оторвана от протестных настроений в обществе, они сидят в баре за тонированным стеклом и попивают мартини со своими шлюхами в то время как полиция окружает демонстрантов и прижимает их витрине этого бара, полицейские ещё не в балаклавах, но уже по традиции, перед кровавой расправой с демонстрантами снимают свои опознавательные значки.
Но вспомним предисторию 68го? Студики Сорбонны в Париже выходят на протесты за права рабочих, казалось бы что им Гекуба? Эти студики явно не из рабочих семей и не имеют никакого к ним отношения. Так же как и демонстранты- хиппи, которые вступают в противостояние с полицейскими, сыновей которых отправили во Вьетнам. Этот факт позже заинтересовал социологов и они провели своё исследование и выяснили что студенты выходили не за права рабочих или против Вьетнама, они хотели перемен, это был перелом в ценностях поколений, которые не были представлены в политической сфере. Хотя я бы сказал что элиты уже давно никого не представляют а только радятся в пол. шкуры и мимикрируют используя те или иные лозунги. Дворяне все родня друг другу
Не осталось больше никакой правды. Почему «Суд над чикагской семеркой» Аарона Соркина может получить «Оскар»
Судебная драма — классический, даже обязательный для американского кино жанр. Необходимость существования подобных картин объясняется тем, что они сами по себе доказывают возможность подлинной демократии и справедливости для «храбрецов, в ком свобода жива», несмотря на строгие мантии судей и потертые дубовые столы, помнящие еще Линкольна. Даже до глухого от старости арбитра человеческих душ, возвышающегося над миром на своей трибуне, может докричаться талантливый прощелыга-адвокат, который подберет блистательные слова для присяжных, найдет из ниоткуда свидетелей и вытащит невозможное дело.
Этот жанровый стандарт сформировался, конечно, не вчера и даже не позавчера. В 1992 году еще не режиссер, но уже блистательный сценарист Аарон Соркин даже поучаствовал в обновлении этого жанра, когда вышел фильм по его сценарию «Несколько хороших парней». Здесь нужно сразу пояснить, что из России весь этот канон судебного кино всегда казался нереалистичным — кто же всерьез поверит, что представителей закона и порядка можно переубедить какими-то там аргументами? Но в «Нескольких хороших парнях» эта концепция превращается в еще более неправдоподобную (хотя фильм, разумеется, был отдаленно основан на реальных событиях): благодаря блистательной работе юриста (Том Круз) прямо в зале суда удалось разоблачить злодея-генерала, блестяще сыгранного Джеком Николсоном с его упоительным признательным монологом в финале: «Правда тебе не по зубам, сынок!».
Любопытно, что для возвращения в жанр Соркин, который с тех пор стал еще и режиссером, выбрал строго противоположный сюжет. К слову, дебют Аарона в качестве постановщика не так впечатлял: «Большая игра» с Джессикой Честейн оставляла отчетливое ощущение того, что лучше бы он этот сценарий отдал кому-то еще, хотя сюжет там был такой захватывающий и уникальный, что становилось понятно — он просто не смог продать этот текст, руки тянулись снимать самому. С «Судом над чикагской семеркой» дело обстояло ровно наоборот: сценарий этот писался вообще под Стивена Спилберга, материал долго пробыл в производственном аду, в итоге мэтр из проекта выбыл, а Соркин при помощи аж 36 продюсеров (в их число даже затесался один русский эмигрант — некто Slava Vladimirov) самостоятельно снял этот фильм для Paramount, которые недальновидно продали его Netflix.
Чем вообще примечателен автор Аарон Соркин? Тем, что он нашел новую мелодику для киношного диалога. Его метод написания не допускает никакой импровизации и отступления от изначального текста: каждая фраза настолько отточена в плане ритма, динамики, фонетики, что актерам приходится работать строго по написанному, без самодеятельности. Как в классическом театре, где сперва досконально изучают изначальную пьесу, играют ее так, как задумал автор, а уже потом начинают от нее понемногу отходить и по-своему интерпретировать. Речь в картинах по соркиновским сценариям (этот же метод он успешно перенес в режиссерские работы) превращается в песню, в речитатив, который даже в отсутствие бита или инструментального сопровождения звучит гармонично и музыкально льется. Подобный переход в свое время совершили в рэпе и хип-хопе — и по той же причине скорость читки начала возрастать: fast flow лишь подчеркивает уровень скилла исполнителя. Такое же ускорение случается и в фильмах по Соркину: кто видел и слышал, никогда не забудет ни вступительный диалог Цукерберга в «Социальной сети», ни любую словесную перепалку в сериале «Служба новостей».
Не пугайтесь, вы успеете прочитать все субтитры в «Суде над чикагской четверкой» (что не всегда было возможно в «Службе новостей», будем честны, особенно если не владеешь навыком скорочтения). Да, в этой классической юридической драме по-прежнему немало динамики, но здесь суть не в скорости произнесения, а в скорости реакции. Как и всегда в жанре, сюжет построен вокруг одного, пусть и продолжительного, но настоящего судебного заседания.
Образцово-показательный процесс по делу о протестах в Чикаго в 1968 году — важная веха в истории эпохи хиппи. Семерых зачинщиков бунта во время съезда Демократической партии США (во всяком случае, зачинщиками их считали обвинители, включая генпрокурора страны) арестовали спустя полгода после описываемых событий. Те народные волнения были результатом накопившегося в обществе недовольства во время Вьетнамской войны: американцы массово мучились из-за давящего осознания того, что где-то далеко непонятно за что гибнут «наши ребята». Погромы с участием полутора тысяч демонстрантов привели к применению силы и слезоточивого газа. Пострадало 152 полицейских и 500 гражданских. Виновников нашли таких, какие нашлись: в список ответчиков включили Бобби Сила, сооснователя движения «Черные пантеры», который был вообще не при делах, за него сразу вступились братья и сестры по движению, и дело приняло серьезный оборот — к примеру, родителям присяжных стали приходить угрожающие письма.
Всю эту сложную и не всегда понятную для неамериканцев и неамериканистов подоплеку Соркин раскрывает в мастерски поставленных флешбэках, но суть фильма, конечно, не в прямой реконструкции исторических событий, хотя и в этом плане здесь все в порядке (особенно впечатляют сцены знакомства одного из подсудимых-хиппарей с подставной девушкой-агентом ЦРУ). Куда важнее сам суд. Совершенно не случайно Соркин выбрал именно это дело — здесь борьба проходила не в легальном поле. Мы быстро понимаем, что в этом помещении не выяснится никакой истины, что никто здесь никого не переубедит. Все дело в судье. Вот в такого вершителя судеб любой зритель из стран бывшего СССР поверит легко: Джулиус Хоффман, чью роль играет актер-ветеран Фрэнк Ланджелла (номинант на «Оскар» за «Фрост против Никсона»), вызывающе наводит порядок в своем зале. Зная, что на скамье ответчиков сидят хиппи-активисты, он невозмутимо выписывает за любое нарушение распорядка обвинения в неуважении к суду, которые для всех закончатся реальными сроками.
Тут нужно остановиться и разобраться, каким узникам совести нам предлагается сопереживать. Перед зрителем предстают классические активисты, всегда накаленные, параноидальные, всерьез верящие в утопии, что существуют только в их головах. Саша Барон Коэн, который со времен «Бората» в принципе никогда больше не сможет перевоплотиться в непародийный образ, здесь играет Эбби Хоффмана (просто однофамилец судьи, но это случайное стечение обстоятельств тоже сыграло свою роль), члена движения «Сила цветов», вызывающе несолидного политика, выступающего за мир во всем мире. Джерри Рубин (Джереми Стронг из сериала «Наследники») — сооснователь леворадикальной партии «Йиппи», олицетворяющей все то, что ненавидят американские консерваторы. Что и говорить о «черной пантере» Бобби Силе (Яхья Абдул-Матин II), который всем своим видом показывает, что ненавидит лично Хоффмана в мантии. В ответ на это выраженное вслух отношение Силу не дали даже возможности привести в зал адвоката, а когда тот начал возмущаться, силой связали и заткнули рот кляпом.
С одной стороны, перед нами несправедливость, подкрепленная законом, в лице судьи, который явным образом симпатизирует доводам обвинения (прокурора сдержанно-виртуозно играет Джозеф Гордон-Левитт). Но по другую сторону баррикад — высокомерные, самодовольные герои, уверенные в своей невиновности, но даже не готовые ее по-настоящему доказывать. Зачинщики митинга (пусть этот бунт тщательно срежиссировали, как мы выясняем, сначала рукопожатные чиновники, которые отказались его согласовать, а потом спецслужбы, спровоцировавшие бойню) — идеальная мишень для притеснения, но симпатизировать им не выходит. При всем своем молодецком задоре они не тянут на лидеров оппозиции. И как же все это узнаваемо сегодня, и даже не в Америке, а в России и Белоруссии. «И это убожество у них зовется Навальный», кондовая лексика, отсутствие всякой совести у людей со властью в руках — поиздевавшись над жанром, с которого началась его карьера, Соркин таким образом показал, что потерял всякую веру в правосудие как великого уравнителя. И сделал он это так, как умеет только он — снял фильм, идеально соответствующий американской классической формуле. Но выясняется, что формула эта давно прогнила. Нет никакого зала суда, где слащавый Том Круз выведет всех на чистую воду. Не осталось больше никакой правды.
«Суд над чикагской семеркой», быть может, действительно прост, но этой простоты, этой предсказуемости внутреннего устройства от фильма требует жанр. С другой стороны, при всем образцовом исполнении постановки, эта картина подрывает веру зрителя в разумное, доброе, вечное. В фильме не покажут никакой расплаты за нечестное судейство, хотя в реальности оно было, и обвиняемых оправдали, но об этом мы узнаем лишь из титров. Несмотря на бравурную финальную музыку, концовка будет по факту трагическая. Соркин доказывает всем и каждому, что старого доброго мира больше не осталось — да и не было его никогда. И за это он по принципу вселенской справедливости, которая, по-прежнему хочется верить, еще существует, получит «Оскар» или хотя бы номинацию — в 2020 году мы все нуждаемся в напоминании о том, что так, как было, уже не будет, и надо придумать, как жить дальше.
Суд над чикагской семёркой
Из Википедии — свободной энциклопедии
«Суд над чикагской семёркой» (англ. The Trial of the Chicago 7 ) — американская судебная драма 2020 года, режиссёром и сценаристом которой является Аарон Соркин. Фильм рассказывает о деле «Чикагской семерки», группе протестующих против войны во Вьетнаме, обвинённых в заговоре о пересечении границ штата с целью подстрекательства к беспорядкам на съезде Демократической партии 1968 года в Чикаго. В фильме снимались Саша Барон Коэн, Эдди Редмэйн, Яхья Абдул-Матин II, Джереми Стронг, Марк Райланс, Джозеф Гордон-Левитт, Кельвин Харрисон-младший, Фрэнк Лангелла, Уильям Херт и Майкл Китон.
Первоначально Paramount Pictures планировала выпустить фильм в кинотеатрах, однако из-за продолжающейся пандемии COVID-19 права на фильм были проданы Netflix. 25 сентября 2020 года «Суд над чикагской семёркой» вышел в США в ограниченный прокат, а с 16 октября 2020 года стал доступен на Netflix. Фильм получил положительные отзывы критиков, которые высоко оценили актёрскую игру, сценарий и современные параллели с 1960-ми годами. На 93-й церемонии вручения премии «Оскар» «Суд над чикагской семёркой» получил 6 номинаций, в том числе «Лучший фильм» и «Лучший актёр второго плана» (Барон Коэн). Фильм также удостоился пяти номинаций на 78-й церемонии вручения премии «Золотой глобус» (выиграв в категории «Лучший сценарий»), трёх на 27-й церемонии вручения премии Гильдии киноактёров США (победа в категории «Лучший актёрский состав в игровом кино») и трёх на 74-й церемонии вручения премии BAFTA.
Взрослые пришли. «Суд над чикагской семеркой» — судебная драма Аарона Соркина о лицемерии законов
На Netflix вышла судебная драма «Суд над чикагской семеркой» — новый фильм Аарона Соркина, сценариста «Социальной сети» и «Западного крыла», а также режиссера «Большой игры». Нина Цыркун рассказывает, почему картина о резонансном политическом деле полувековой давности сегодня звучит невероятно актуально.
Аарон Соркин — профессионал в жанре судебной драмы, предпочитающий ту, что основана на реальных событиях; он, к примеру, написал сценарий «Нескольких хороших парней» (1992), истории которых рассказала Соркину сестра, из первых рук знавшая о тайных убийствах на флоте. Кроме того, Соркин — профессионал в театральном деле: он театровед по образованию, автор адаптаций для подмосток литературных произведений. Поэтому театрализация в его режиссерском проекте «Суд над чикагской семеркой» намеренна и точно исполнена. Тем более, что процесс над «чикагской семеркой» и был задуман марионеточниками как некое поучительное действо, чтобы припугнуть потенциальных бунтовщиков, неосведомленных, что Конституция с ее поправками, начиная с Первой, распространяется в тех рамках, которые устанавливают для нее власть ныне предержащие.
Дело в том, что новоизбранный президент Ричард Никсон желает покончить с бурными 1960-ми. Те, кого Митчелл презрительно называет «школярами», должны слинять: «Взрослые вернулись!» — заключает Митчелл, и стало быть, «шалостям» конец.
Представшие перед судом действительно приехали в августе 1968 года в Чикаго из другого штата на съезд демократической партии, чтобы протестовать против эскалации войны во Вьетнаме и повышения квоты призывников, которых туда отправляют. Бунтовать особо не собирались, ехали «с миром», чтобы поддержать голосование против выбора лидером партии Хамфри Губерта, который, по мнению активистов, был соратником Ричарда Никсона с его позицией по Вьетнамской войне. И не сказать, чтобы эти ребята были друзьями: Том Хейден, которого играет транслятор тонкой душевной организации Эдди Редмейн, — лидер высоколобой организации «Студенты за демократическое общество», а Эбби Хоффман, в роли которого лайтовый Джокер Саша Барон Коэн, — отвязный хипарь, лидер Международной партии молодежи, и стычки между ними неизбежны. «Мы докажем, что мы серьезное поколение», — говорит один, а второй организует на пару с приятелем Джерри Рубином (Джереми Стронг) переодевание в судейские мантии, под которыми — нацгвардейская форма: визуализация сущности полицейского государства.
Все подсудимые вправду были практически незнакомы, и общего между ними было мало: в этой семерке и отец семейства зрелого возраста, и вообще парни со стороны — можно сказать, представители всего политического спектра. В спектре, как известно, нет черного цвета — и вот восьмой, совсем чужой в этой группе лидер «Черных пантер» Бобби Сил (Яхья Абдул-Матин II), вовсе не планировавший участвовать в акции протеста, из процесса выводится. Его и включили-то сюда для нагнетания страха у присяжных, чтобы повысить градус ненависти ко всем прочим. Зато в каком виде выводят его из зала: в кандалах и наручниках, с кляпом во рту. И законнику Шульцу не верится, что такое происходит в американском суде. Но это не все, что поколебало его уверенность в отечественном правосудии. На глазах разрушается классический архетип американского культурного пантеона — образ «старого судьи», воплощенный в лице судьи Хоффмана (Фрэнк Ланджелла), демонстрирующего некомпетентность и лицемерие.
Аарон Соркин вынашивал этот проект полтора десятка лет. Сначала в 2007 году реализовать готовый сценарий брался Стивен Спилберг, но помешала забастовка Гильдии сценаристов. И время сыграло на пользу замыслу: сегодня он оказался не просто мемориальной акцией в память событий полувековой давности, а самым что ни на есть актуальным высказыванием. Американцы увидят здесь параллель с движением Black Lives Matter, а мы, глядя на эпизоды, реконструирующие подавление протеста в Чикаго, куда Соркин включает фрагменты хроники, будто смотрим на то, что происходит сегодня в Минске.
Рецензия: «Суд над чикагской семеркой» Аарона Соркина как инъекция идеализма
В августе 1968 года слет демократов в Чикаго, великий штат Иллинойс, был омрачен вечеринкой неподалеку: в Линкольн-парке собрались тысячи хиппи, йиппи и других активистов самых разных убеждений. Поначалу митинг напоминал рок-фестиваль в палаточном лагере, но затем пролилась первая кровь. В столкновениях с полицией пострадали сотни человек. Судебные разбирательства о беспорядках начались при президенте-демократе Линдоне Джонсоне и быстро закончились заключением, что власти Чикаго проявили неоправданную жестокость. Город даже стали называть «Чехаго» — намекая на происходившее в том же году восстание в Чехословакии, которое подавили советские войска. Но в результате президентских выборов к власти пришел республиканец Никсон, и организаторы митинга — «Чикагская семерка» (а также восьмой подсудимый, лидер «Черных пантер» Бобби Сил) — вновь оказались в здании суда. И превратили процесс над собой в публичную дискуссию. Кто-то из активистов устраивал стендапы прямо в суде. Кто-то зачитывал списки американских солдат, погибших во Вьетнаме. Кто-то колебался между уважением к институтам власти и презрением к людям, временно присвоившим себе эти институты.
У участников митингов 1968 года было много эксцентричных требований (например, они выдвигали в президенты США милую свинку) и радикальных фантазий (водопроводы Чикаго предполагалось заполнить ЛСД). Они мечтали о прекращении войны во Вьетнаме и отказе от денег, делегировании тяжелой работы машинам и раскрепощении творческой энергии всех без исключения людей. Самым занятным из пунктов их программы сегодня кажется тринадцатый: «Развитие кабельного ТВ и альтернативных каналов, чтобы каждый мог выбрать канал по своему вкусу». В 2020 году эта мечта йиппи — спасибо экономике яппи — сбылась: главным телеканалом планеты стал Netflix.
При этом «Суд над чикагской семеркой» — не из тех фильмов стриминга, которые выходят на фестивалях, длятся по три часа и не привлекают новых подписчиков, зато позволяют держать марку дискуссионного круга широких взглядов. Аарон Соркин — главный после Дэвида Мэмета специалист по диалогам в американском кино — задумал фильм еще в 2007 году, и вплоть до 2020 года его целью были кинотеатры, а не Netflix. Написанный чертову дюжину лет назад сценарий был заточен под Стивена Спилберга, но тот из проекта выбыл, а Соркин, успешно дебютировавший в режиссуре со страстной и азартной «Большой игрой», решил, что справится и сам.
Легко фантазировать, какое кино стояло у него перед глазами, когда он работал над своим текстом. Центральные герои фильма — два адвоката, один прокурор, судья и восемь подсудимых — те же «12 разгневанных мужчин», что и в фильме Сидни Люмета и пьесе Реджинальда Роуза. Только в 2020 году, накануне очередных выборов в США, перед ними стоят уже другие этические вопросы. А кульминационная сцена соркинского фильма — бунт разума и чувств против системы, повторяющий развязку «Общества мертвых поэтов». Выросший в семье юристов и рассказчиков, Соркин всегда был одержим героями, которые борются если не за сияющие идеалы, то хотя бы за высокие профессиональные стандарты. Такие пассионарии были и в «Социальной сети», и в «Нескольких хороших парнях», и в «Человеке, который изменил все». На их речах держались пространные сериалы «Служба новостей», «Студия 60 на Сансет-Стрип», «Западное крыло» и «Ночь спорта». В «Суде над чикагской семеркой» Соркин запер суперпрофессионалов и одержимых идеалистов в одном помещении на два часа и десять минут и выкинул ключ. Найти выход из этой квест-комнаты предстоит зрителям, убеждения которых фильм тоже не раз испытает на прочность.
При этом стоит признать, что вместо собранных, лаконичных и всеобъемлющих, как Конституция, «12 разгневанных мужчин» у Соркина получился все-таки немного «Гараж» — порой неуклюжий и местами наивный балаган благих побуждений. И этот несвойственный для дисциплинированного сценариста хаос подчеркивается еще и тем, что почти все ведущие роли достались суперзвездам — загримированным, но слишком узнаваемым. И не сумевшим раствориться в предложенных им героях. Марк Рэйланс и Джозеф Гордон-Левитт, Фрэнк Ланджелла и Майкл Китон, Саша Барон Коэн и Эдди Редмейн, звезда «Наследников» Джереми Стронг и мальчик из «Как разговаривать с девушками на вечеринках?» Алекс Шарп — это все хорошо. Но еще лучше бы было, если бы эти имена во время просмотра фильма не приходили на ум. Год назад похожий ансамбль, облачившись в мундиры, организовал «Союз спасения». И не то чтобы тот кого-то сумел спасти.
Но в то же время «Суд над чикагской семеркой», как и недавний телефильм «Правило Коми», отлично работает, как инъекция идеализма. А Соркин раз за разом убеждается: даже хорошо продуманные институты власти и системы сдержек и противовесов находятся в тотальной зависимости от ценностей людей, пришедших к этой власти. А раз так, то нужно больше инъекций, больше уколов. Особенно если после них, как после «Суда над чикагской семеркой», чешутся руки.
