В последнее время наблюдаю, что все больше и больше женщин страдают от СПИДа.
Главная причина этого печального явления: многие женщины узнают о своей ВИЧ-инфекции только тогда, когда у них уже развился сильный иммунодефицит. Ниже приведу типичные случаи.
Кристина, 35 лет, специалист по рекламе
«Всё началось с постоянного кашля, потом я стала все чаще и чаще просыпаться среди ночи. Сначала я думала, что это от стресса на работе, т.к. я работаю в медиа-индустрии. Я начала терять силы, вес, ухудшилось настроение. Обходила кучу врачей, но никто мне не смог помочь!(«.
Индивидуальные онлайн консультации врача-эпидемиолога с 16-летним стажем работы в ведущем СПИД-центре России Троцак Вячеслава Юрьевича
ПОЛУЧИТЬ КОНСУЛЬТАЦИЮ:
«Только когда у меня уже начались серьёзные проблемы с дыханием, пульмонолог заподозрил рак и отправил на госпитализацию. Через восемь часов в отделении неотложной помощи мне поставили ужасный диагноз: пневмоцистная пневмония.»
«Почему ужасный? К тому времени я уже много чего знала лучше любого врача, что такое ВИЧ-инфекция, СПИД, как он проявляется, какие могут быть предвестники. Я знала, что причиной этой пневмонии является грибок, который особенно распространен у людей с иммунодефицитом — например, страдающих СПИДом. Я сдала анализы на ВИЧ и иммунограмму: у меня осталось всего три CD4-клетки. »
Кристина из тех ВИЧ-инфицированных, которых эпидемиологи называют «поздно выявленными». Это люди, чей диагноз ВИЧ выявляется только спустя годы, т.к. он они нигде не обследуются на ВИЧ.
Для дополнительного чтения:
Но что считать поздним диагнозом ВИЧ-инфекции, если даже на международном уровне нет единого мнения?
«Самая распространенная классификация говорит, что если у ВИЧ-инфицированного менее 350 CD4-клеток (клеток-помощников), то это поздний диагноз», — объясняет доктор Ульрих Маркус из Института Роберта Коха.
«Я никогда не думала, что это может быть ВИЧ», — говорит Кристина, слегка саркастически добавляя: «Я вела здоровый образ жизни, на завтрак ела пророщенную пшеницу с черникой, а потом шла на хор. Я не чувствовала, что мне что-то угрожает. Проигрывая плёнку моей жизни назад, могу сказать, что я могла заразиться только в двух случаях. Оба они были более десяти лет назад».
«Сейчас я понимаю, что это и были симптомы ВИЧ-инфекции. Дважды я страдала от герпеса. Во второй раз, в 2010 году, болезнь была настолько тяжелой, что я не могла работать три месяца. В общей сложности у меня было десять специалистов, и никто не распознал симптомы ВИЧ-инфекции!», — вспоминает она.
Кристина не единичный случай. В последние годы врачи СПИД-центров отмечают, что ВИЧ-инфекция все чаще встречается у женщин, а также стали чаще выявляться женщины с последней стадией ВИЧ-инфекции СПИДом.
Очень часто у них выявляют ВИЧ только тогда, когда опасные для жизни заболевания уже в разгаре.
Роза, 26 лет, балерина
Одна медсестра рассказывает случай про балерину, которая была у доктора по поводу головной боли и ей была назначена физиотерапия. Когда у неё начался паралич, молодая женщина была помещена в больницу. Только когда был поставлен диагноз «Токсоплазмоз мозга» был сделан тест на ВИЧ!
Катрин, 48 лет, учёная
В настоящее время один их докторов СПИД-центра наблюдает за ученой, проработавшей в Южной Америке 22 года. У нее была небольшая депрессия, она чувствовала слабость и теряла вес. «Я бы сразу подумал о ВИЧ, — говорит она, — но три доктора сказали мне, что это психическое заболевание, потому что у меня может быть менопауза». Врачи нередко пренебрегают жалобами женщин.
«Я мог бы рассказывать такие истории часами», — говорит врач-инфекционист СПИД-центра. Поскольку он и его коллеги также заметили большое количество женщин с поздней диагностикой, в прошлом году они начали оценку базы данных своих пациентов. В неё входят 4000 пациентов с ВИЧ, в том числе 550 женщин.
«Есть подозрение, что у многих женщин был поставлен поздний диагноз ВИЧ», — говорит врач. У 80 процентов женщин число клеток-помощников на момент постановки диагноза было ниже 350. Это было удивительно.
Врачи клиники также сказали, что они не могут найти никакой разницы между женщинами-мигрантами из Африки и европейскими женщинами. Только у женщин азиатского происхождения результаты их исследования были еще более пугающими: из этой группы в начале терапии у более 95 процентов было менее 350 клеток-помощников, почти у каждой седьмой женщины этот показатель был ниже 50 (!).
Также в медучреждения общей сети в последнее время все больше и больше женщин приходят на консультации с уже хорошо развитыми симптомами ВИЧ-инфекции.
«Один конкретный случай застрял в моей голове», — говорит врач о женщине лет сорока, у которой появились симптомы похожие на симптомы ВИЧ-инфекции. Когда она поделилась своими предположениями с доктором, он аж руками замахал и воскликнул:»Нет! Быть такого не может!» и не предпринял никаких дальнейших мер для диагностики. Если бы врач вовремя среагировал, состояние здоровья этой женщины было бы намного лучше.
«Часто это сбой медицинской системы», — жалуется заместитель главного врача по медицинской части. «У врачей часто есть предвзятая картинка ВИЧ-позитивных женщин, что они должны быть или проститутками или наркоманками. Надеюсь, что врачи научатся непринужденно и последовательно говорить об интимных вопросах со своими пациентками и будут активнее предлагать бесплатное тестирование на ВИЧ при характерных симптомах.
Например, если врач видит, что у женщины опоясывающий герпес или грибковые инфекции, симптомы болезни нервов (как например, онемение в ногах), низкий уровень лейкоцитов или тромбоцитов.
Так как такие признаки уже являются признаками начинающегося иммунодефицита. «Клиническая картина свежей ВИЧ-инфекции неспецифична и похожа на грипп с опухшими лимфатическими узлами, лихорадкой, головной болью и болью в конечностях», — объясняет доктор.
Если такие заболевания, как опоясывающий лишай или грибковое заболевание, привели к постановке диагноза, то это обычно уже поздний диагноз. «Если сейчас врачи уделяют больше внимания этим симптомам, это не обязательно снижает долю поздних диагнозов», — говорит доктор. — «В лучшем случае, это ранние поздние диагнозы».
«Поздно все же лучше, чем очень поздно, особенно в перспективе», говорит доктор. Можно было бы избежать многих смертей или неврологических осложнений, если ВИЧ-инфекция была бы диагностирована раньше, чем это часто бывает в настоящее время. Кроме того, можно было бы избежать ненужные вмешательства и горы таблеток, а следовательно побочных эффектов.
Например, как рассказывает терапевт об одном из своих пациентов с тромбоцитопенией, которому была удалена пораженная селезенки из-за ВИЧ-инфекции, но для врача этот вариант был последней возможностью помочь пациенту.
«Если говорить о финансовой составляющей, то дополнительные расходы из-за поздней постановки диагноза находятся в диапазоне из шести цифр», — говорит медицинский экономист. «Своевременная терапия стоит около 1500 евро в месяц, 1 день больного ВИЧ-инфекцией в стационаре обходится около 500 евро в день. А в поздних стадиях пациенты проводят неделями в больнице, а кроме того в дальнейшем им требуется реабилитация, которая также стоит хороших денег».
Кроме того, многие женщины подвергаются значительному психологическому стрессу. Из-за физических последствий терапии и СПИДа они часто перестают чувствовать себя привлекательными. «Кто меня захочет? Это вопрос, который врач регулярно слышит от многих женщин. «Это означает потерю женственности», — объясняет он. Многим женщинам было стыдно, особенно пожилым, у которых все еще было устаревшее моральное понимание и поэтому депрессивные расстройства возникали у них ещё чаще».
Для Кристины её поздний диагноз — это прежде всего физическое страдание. «Я часто плачу, когда читаю на форумах, что другие люди лучше справляются с ВИЧ и чувствуют себя хорошо. Их жизнь не изменилась. Мы поздно ставим диагнозы в новом мире со старыми страданиями. Состояние здоровья все еще плохое, даже после полутора лет терапии. У меня постоянно болят мышцы. Социальных контактов стало меньше, потому что меня все утомляют. Я действительно боюсь, что мне всегда будет больно», — говорит она.
Сейчас она сделала себе жизненный план только с тремя пунктами: вести здоровый образ жизни, избегать простуд, участвовать в жизни общества. Кроме того, Кристина хочет донести до общества, чтобы другие не боялись обследоваться на ВИЧ как можно раньше.
В Казахстане растет количество ВИЧ-инфицированных половым путем. Причем заражение происходит уже не только в группах рискованного поведения, но и среди различных слоев населения вне зависимости от возраста, профессии, доходов и социального статуса. Об этом заявляют врачи-эпидемиологи.С 11 ноября по 10 декабря проходит Всемирная кампания под девизом: “В направлении цели – ноль. Ноль – новых ВИЧ-инфекций. Ноль –
– В 2008 году удельный вес передачи ВИЧ-инфекции среди потребителей инъекционных наркотиков составил 60 процентов, а в 2012-м он снизился до 38,2. Между тем половой путь передачи вырос с 29 процентов в 2008 году до 57,8 – в 2012-м”.
Специалисты считают, что каждый житель страны должен пройти обследование на ВИЧ, так как из групп риска (потребители инъекционных наркотиков и коммерческого секса) ВИЧ постепенно перешел в среду обычных людей, даже не подозревающих об опасности. Надеемся, что рассказанные истории заставят многих просто задуматься о последствиях.
История первая: У новорожденной дочери обнаружили СПИД
История этой женщины, потерявшей ребенка, трогает до глубины души.
23-летняя Марина (все имена изменены) работала в Алматы в ресторане. Подружилась с одной сослуживицей. Стали подругами. Вскоре подруга познакомила Марину со своим старшим братом. Между ними вспыхнуло чувство, позже решили жить вместе:
– Через полгода я забеременела, родила девочку. Но в три месяца дочка стала сильно болеть. Случилось это после первой прививки АКДС. Высокая температура держалась несколько дней. Нас положили в больницу. Но никаких особых изменений это не приносило. В восемь с половиной месяцев мы попали в больницу с сильной ангиной, пролежали месяц, но опять никаких сдвигов. Выписали нас с температурой. Тогда я буквально настояла на том, чтобы у ребенка взяли все анализы. Среди анализов был тест на ВИЧ. Пока ждали результатов, ребенок стал желтеть. Нас вновь положили в больницу – уже с гепатитом. Но через неделю выписали.
Сразу после выписки Марине позвонил врач из поликлиники, осторожно расспросил ее о муже и его прошлом. Женщина не понимала, к чему все это. А вечером пришли врачи СПИД-центра. Выяснилось, что у ребенка ВИЧ-положительный статус, который фактически развился в СПИД. У малышки осталось всего 6 cd-клеток, ведущих борьбу за иммунитет человека! (Для сравнения: при 350 cd-клетках взрослому ВИЧ-инфицированному назначают антиретровирусную терапию.) Спасти ребенка было уже невозможно.
– Если бы я знала, что заражена от мужа, то можно было бы предотвратить заражение ребенка: мне бы назначили терапию во время беременности, а после родов я просто не стала бы кормить его грудью!
Марине врачи тоже почти не оставили надежды: “Если у ребенка статус положительный, то, скорее всего, у тебя тоже. ”. Еще выяснилось, что все расспросы про мужа были не зря: он уже два-три года состоял на учете в городском СПИД-центре как ВИЧ-инфицированный и подписывал документ о нераспространении вируса.
– Когда и мой анализ дал положительный результат, я вечером сказала мужу в лоб, что у нашего ребенка ВИЧ, но для него это не было неожиданностью, – рассказывает Марина. – Он сделал невинное лицо и переспросил: “Откуда? От тебя, что ли?”. Мне больше не о чем было с ним разговаривать. В год и 18 дней моя дочь умерла.
– Вы не подали в суд на вашего мужа: ведь есть статья 116 Уголовного кодекса?
– Я решила, что Бог его сам накажет. Пускай живет и мучается, что погубил собственную дочь.
История вторая: Знала, что муж был наркоманом
Внешне семья Ирины не отличалась от других: жила с мужем и трехлетней дочерью, на работе ее ценили, получала хорошую зарплату.
Но Ирина знала, что муж – инъекционный наркоман. В доме часто случались ссоры из-за денег, и тогда Ирина решила уйти и, забрав дочь, перебралась жить к матери. Весной несколько дней беспокоили увеличившиеся лимфоузлы, но затем все прошло. Перед сентябрем пошла сдавать анализы с дочкой для детского сада:
– В поликлинике в глаза бросились плакаты на тему ВИЧ и СПИД. Подумала: раз уж я порвала с мужем, сдам анализы на всё, чтобы быть уверенной. Потом мы уехали с дочерью отдыхать, а по приезде мама сообщила мне, что звонили из СПИД-центра.
Ирина не верила в происходящее: все надежды и планы рухнули разом:
– У меня обнаружили сразу три вируса – ВИЧ, гепатита В и гепатита С. Я смотрела на анализы и плохо соображала, что происходит. В голове крутилось сразу всё: я скоро умру, на кого оставлю дочку, что скажу маме… Когда врач сказала, что я еще смогу даже родить ребенка, я посмотрела на нее как на сумасшедшую.
С того дня прошло почти семь лет:
– Сейчас у меня все хорошо. Но первые три года я жила в депрессии, практически один на один со своей бедой. Даже мама поначалу не могла понять меня: у нас в доме всё было раздельно: посуда, полотенца. Это сейчас она знает, что ни через посуду, ни через белье и полотенца и даже слюну ВИЧ не передается.
– Вы не принимаете антиретровирусные препараты?
– Мне эта терапия пока не нужна, так как организм пока справляется сам. Несколько лет назад узнала, что существуют группы взаимопомощи для людей, живущих с ВИЧ. Шла на первое занятие, думая, что вот тут-то поплачу, расскажу, как мне трудно, а увидела здесь парней, девчонок, у которых истории еще хуже: одни уже принимали антиретровирусную терапию, рассказывали, как борются с болезнью.
– Ваша личная жизнь наладилась?
– Внимания со стороны противоположного пола не убавилось. Но пока я сама для себя не решила, что это мне нужно.
История третья: Подаю в суд на бывшего
Ольга познакомилась со своим молодым человеком два года назад: он был моложе ее на пять лет. Тридцатилетняя женщина строила планы на будущее: семья, ребенок, свой дом. Стали жить под одной крышей. Вскоре у Ольги возникли проблемы по гинекологии. Она засобиралась к врачу, а молодой человек как бы невзначай предложил: “Пройди тест на ВИЧ”. Ее насторожило такое предложение, но она отнесла это на счет его странности. Однако вскоре тесты показали наличие ВИЧ в ее крови:
– Выяснилось, что он состоит на учете в СПИД-центре уже больше двух лет. Кроме того, в группе взаимопомощи для людей, живущих с ВИЧ, я встретила двух девушек, с которыми он тоже общался и, как вы уже поняли, заразил их. Вы не представляете, какая злость во мне кипела, когда я узнала об этом. И я решила: во что бы то ни стало нужно наказать этого человека, чтобы больше неповадно было заражать других. Но в районном отделении полиции, куда я принесла свое заявление, мне стали говорить: мол, обычно в таких делах идут на мировую, что это трудно доказуемо. Более того, возможно, в душе они даже посмеялись надо мной…
История четвертая: Страшный урок
Рассказ мужчины в компании этих трех женщин немного выбивался из общей колеи, возможно, потому, что мужчина понимал – он вел себя в этой жизни не столь праведно:
– Меня зовут Рустам. Мне 35 лет. Много лет назад попал в аварию, и долгое время у меня была парализована одна половина тела. Мама работала, я целый день валялся дома живым трупом. От ничегонеделания стал выпивать, потом появились наркотики. Часто бывало, что денег на дозу не хватало, тогда “сердобольные” друзья-наркоманы пускали бутылек по кругу. О том, что заразился, узнал после того, как попал в больницу с гепатитом В и С. Когда выписался, позвонили врачи из СПИД-центра. Меня поставили на учет, но смириться с мыслью о болезни я не мог, казалось, жизнь уже закончилась… Тяжелым ударом это оказалось и для моей мамы, которая выхаживала меня после аварии, а тут ВИЧ. Сказать брату я так и не решился… Три года прошло, прежде чем я стал принимать болезнь. На удивление, отпустила меня и болезнь головы, я стал нормально ходить. Помогла группа взаимопомощи. Здесь я встретил свою нынешнюю супругу. Она тоже живет с ВИЧ-статусом.
Будем жить!
Активистка группы Казахстанской сети женщин, живущих с ВИЧ, Оксана ИБРАГИМОВА сама является вирус-позитивной. Она каждый день доказывает: жить с вирусом нетрудно, но у окружающих все же есть стереотипы поведения, страхи:
– Однажды мы проводили анкетирование среди студентов колледжа в Алматы. Большинство вопросов анкеты – о путях распространения ВИЧ в основном учащиеся ответили правильно. На вопрос, согласились ли бы вы учиться рядом с ВИЧ-инфицированным, большинство ответили: нет. И тогда мы решили устроить выставку, на которой посетители смогут задать любые вопросы ВИЧ-инфицированным, а те будут рассказывать о своем статусе с открытым лицом. Кстати, встреча студентов этого же колледжа с девушкой, которая рассказала свою историю заражения ВИЧ, растрогала многих до слез. Так что быть открытым – это еще значит получить сочувствие и понимание.
По мнению Оксаны Ибрагимовой, сегодня и в Казахстане есть понятие «дискондартная пара». Это когда один из партнеров – ВИЧ-инфицированный:
– У меня самой первый брак был такой: мой муж не был ВИЧ-инфицированным, а я была. Для предохранения мы использовали презерватив. Многие такие пары могут даже родить детей: главное – знать о своем статусе. К примеру, беременная ВИЧ-инфицированная женщина начиная с 14-й недели беременности до семи месяцев может начать прием антиретровирусных препаратов, которые предотвратят риск передачи инфекции ребенку. Раньше таким беременным делали кесарево сечение, сейчас, если нет других инфекций, передающихся половым путем, женщина может рожать сама. Снижается риск передачи через кровь. А после родов главное – не кормить ребенка грудным молоком. Тогда риск рождения больного ребенка составляет всего 2–4 процента. Хотелось бы обратиться к нашему обществу: относитесь толерантно к тем, кто заболел, ведь беда может постучаться в каждый дом.
«ВИЧ — это лучшее, что случилось в моей жизни»: зараженные вирусом иммунодефицита люди рассказали, как это произошло и что они испытали, когда узнали о диагнозе
Ежегодно в третье воскресенье мая во всем мире принято вспоминать о людях, которые умерли от СПИДа. Впервые этот день отметили в американском Сан-Франциско в 1983 году, а через несколько лет появился и символ движения против этой болезни — маленькая красная ленточка, приколотая к одежде. Согласно статистике ВОЗ, в настоящее время в мире проживают как минимум 42 миллиона человек с ВИЧ, ежедневно число этих людей возрастает на 14-15 тысяч человек — в основном это молодые люди до 30 лет.
Мы разыскали саратовцев с ВИЧ-инфекцией и спросили: что заставило их сдать анализ на это заболевание и какие эмоции они испытали, узнав о своем положительном статусе? По просьбе героев публикации мы изменили их имена.
Аркадий, 29 лет, узнал о диагнозе 9 лет назад:
— Впервые слово «СПИД» я услышал в раннем школьном возрасте. До сих пор помню тот день — я пришел после уроков домой, мама была на работе, а на плите стоял обед. Я вошел в кухню и включил приемник. Тогда в Саратове только-только появилось радио «Максимум», и у нас в классе считалось крутым его слушать. По радиостанции передавали песню Земфиры «У тебя СПИД, и значит, мы умрем». Я не знал, что такое СПИД, однако это слово врезалось мне в память. Когда мама вернулась с работы, я спросил у нее, что такое СПИД, на что она сказала мне, что это «болезнь наркоманов, которые колются в подъездах на Пролетарке» и от инфекции «умирают в страшных муках». На тот момент этих знаний оказалось мне достаточно, и я почему-то подумал, что больные этой инфекцией обезображиваются и перестают выходить из дома, а доктора ходят к ним в специальных масках по типу той, что надевали во время эпидемии чумы.
Прошло время, я закончил школу, поступил в университет и начал встречаться с девушками. Не могу сказать, что моя жизнь как-то сильно отличалась от жизни моих ровесников: с утра я был на парах, а вечером тусил с друзьями. Также я не могу сказать, что вел какой-то асоциальный образ жизни — как нищий студент, выпивал несколько бокалов дешевого пива на общих гулянках, курил время от времени, но никаких наркотиков не принимал. В 18 лет у меня появилась первая девушка, в 19 — вторая, а еще спустя несколько лет я познакомился с эффектной брюнеткой Алиной. Сначала встречались время от времени, а затем начали жить вместе. Не скрою, иногда я посматривал на других симпатичных девушек, однако никогда не изменял Алине. В принципе наша жизнь текла достаточно ровно. Мы сняли убитую однушку с отваливающимися обоями в районе Политеха, привели ее в порядок и начали совместный быт. Зимой сидели дома, а летом ездили в плацкарте в Сочи или Питер.
Все изменилось в октябре 2010 года. В тот день она пришла домой немногим позже обычного и сказала, что нам надо серьезно поговорить. Обычно серьезные разговоры подразумевают под собой расставание, и мысленно я ожидал именно этого — думал, что она скажет, что познакомилась с кем-то другим, немного поплачет и мы разъедемся. Однако все оказалось куда сложнее. «Сегодня я узнала, что инфицирована ВИЧ. Полагаю, что и тебе нужно провериться», — сказала она мне каким-то несвойственным ей низким голосом. Она изо всех сил старалась казаться максимально невозмутимой и серьезной, какой я ее никогда не знал. Говорила, что считает, что подцепила ВИЧ от бывшего, который до встречи с ней вел асоциальный образ жизни: шарахался по подъездам с сомнительными компаниями, спал со всеми подряд, но после их встречи неожиданно изменился в лучшую сторону. Говорила, что поймет меня, если я ее брошу, просила не сообщать о ее диагнозе ее маме, потому что «та не переживет».
Психологи утверждают, что при серьезном стрессе человек может пережить дереализацию, то есть, ощущение, что все, что происходит с тобой, на самом деле нереально, что это все сон или бред воспаленного сознания. В тот момент я полноценно ощутил на себе, что это такое. Я сидел, тупо уставившись в одну точку — покрашенную в белый цвет ручку на деревянном окне — и не мог отвести с нее взора в течение, наверное, 10 минут. Я, совершенно вменяемый человек с папой-инженером и мамой-учительницей! Как я мог оказаться в одном ряду с проститутками и наркоманами? За что мне это все? Меня почему-то не волновало, откуда на самом деле у моей девушки ВИЧ и действительно ли в этом виновен ее бывший бойфренд. Меня интересовало лишь то, что теперь мне с этим делать. Наверное, это был момент максимального проявления моего эгоизма.
Задним фоном мне что-то говорила Алина. После извинений она даже попыталась меня обнять, но я был настолько шокирован услышанным, что не слышал ее голоса и не почувствовал прикосновений. Почему-то по правой руке побежали мурашки, а потом всю спину как будто закололо иголками. Я невероятно хотел плакать и кричать, но не мог вымолвить ни слова. Я просто пошел в кровать и лег. Пролежал так несколько часов вместо того, чтобы поговорить со своей девушкой и вместе решить, что делать дальше. Затем начал плакать и проревел, наверное, часов 10. В тот момент мне было пофиг на гендерные стереотипы о том, что мужчины не плачут.
Утром я поехал сдавать анализ, который, как вы уже поняли, оказался положительным. После этого я упал в депрессию на полгода. Полгода хождений по психологам, психиатрам, приема антидепрессантов, несколько тысяч рублей, потраченные на консультации платных врачей. Сейчас мне значительно лучше, я работаю по специальности и открылся некоторым друзьям. Кстати, с Алиной мы до сих пор вместе.
Наталья, 29 лет, узнала о диагнозе 7 лет тому назад:
— Моя история банальна. Я выходец из дисфункциональной семьи, где мнения ребенка никогда не спрашивали, что-то требовали и навязывали, не считаясь с чувствами. Понимания и общения я искала на улице с подросткового возраста. Я рано вышла замуж. Брак продлился недолго, и в 20 лет я оказалась абсолютно свободна. Свобода опьянила меня, и я стала менять партнера за партнером. Наверное, сменила человек 50. О средствах предохранения не заботилась, постоянно находясь в состоянии алкогольного опьянения. Вообще не знаю, как жила все эти годы. В 22 года я сделала аборт, сдав соответствующие анализы. Спустя неделю мне позвонили из инфекционного кабинета. Когда я вошла туда, там сидела врач за чистым столом без бумаг, и вертела в руках мою карточку. Меня ждали. Скорбные лица за другими столами навели на мысль, что сейчас мне сообщат что-то страшное. Я села на стул, забыв снять бейсболку.
«Скажите, вы давно на ВИЧ сдавали?»
«Пару лет назад». (Обязательный анализ после того, как я подцепила венерическое заболевание)
«У вас серопозитивный анализ. Это означает, что диагноз может подтвердиться. Поезжайте в СПИД-центр по такому-то адресу».
В тот же день я поехала на 1-ю Дачную. В СПИД-центр надо пройти через дворы. Я боялась спрашивать людей, найти самой было сложно. Боялась произнести это слово, оно вводило меня в страшный ступор, я боялась, что меня посчитают «спидоноской». Поблуждав немного, я все-таки решилась спросить пожилую пару. Они ничуть не смутились, показали мне рукой. Понятно, что я была не первой, кто их об этом спрашивал.
Врач в СПИД-центре объяснила, что сдавать кровь мне надо раз в 3 месяца в течение года. Если диагноз не подтвердится, то меня снимут с учета. На мой вопрос, как часто подтверждаются диагнозы, какова статистика, мне ответили: «Если ты в зоне риска (ведешь беспорядочную половую жизнь или употребляешь наркотики), то, скорее всего, подтвердится. Если нет — то нет, откуда ему (вирусу) взяться?» Тут я поняла, что «доигралась».
Прошло буквально дня 4. Мне позвонили и сказали приехать в СПИД-центр. Я догадалась, что первый же мой анализ оказался положительным. Я помню, как сидела в очереди, как слеза пробежала по моему лицу, когда я позвонила маме из СПИД-центра. В кабинете врача мне сказали, что диагноз подтвердился, надо будет пересдать еще раз, чтобы подтвердить наверняка. Тогда же меня спросили, точно ли мне не нужна помощь психолога, на что я ответила отрицательно. Дело в том, что к тому моменту я уже свыклась с этой мыслью.
Прошло 7 лет. То, что я скажу сейчас, прозвучит, наверное, дико, но ВИЧ изменил мою жизнь до неузнаваемости в лучшую сторону. Недавно я призналась врачам в СПИД-центре, что ни о чем не жалею и что ВИЧ — это лучшее, что произошло в моей жизни. На удивленный взгляд врачей я ответила: «Это подарок от Бога». Психологически я легко приняла свой диагноз. У меня не было депрессий по поводу ВИЧ или особых переживаний. Постепенно я отказалась от случайных связей. Потом бросила наркотики. Еще через пару лет бросила пить и курить. Потом второй раз вышла замуж за ВИЧ-инфицированного мужчину и родила здорового ребенка. Вспоминая свою жизнь до ВИЧ, ужасаюсь. Все решает наше отношение к себе и к миру. Даже с ВИЧ можно жить, причем полноценно.
Сергей, 28 лет, живет с ВИЧ 4 года:
— Большую часть жизни я провел в захолустной деревне на Урале. Наш населенный пункт был примечателен лишь тем, что рядом с ним проходила граница между Европой и Азией. В остальном это было богом забытое село, где до последнего не было даже нормальной сотовой связи — на протяжении многих лет там принимался сигнал только от одного оператора. Логично подумать, что для меня, сельского мальчишки, ВИЧ был заболеванием московских трансвеститов или разгульных лондонских денди. Я никогда о нем не думал, поскольку понимал, что не буду жить ни в Москве, ни в столице Англии. Закончив школу, я переехал в большой город. Там получил высшее образование и устроился на работу.
Все началось зимой 2015 года. Тогда на протяжении двух недель у меня никак не проходила ангина. Мне было трудно работать, а трудился я оператором в колл-центре, и я решил взять больничный. Для этого я направился к врачу в ближайшую платную клинику. Женщина преклонных лет мимоходом осмотрела меня и сказала, что для открытия больничного необходимо сдать общий анализ крови. У меня не было выбора, пришлось согласиться. После врача я спустился в регистратуру, где мне распечатали направление. В бумаге автоматом был проставлен ОАК (общий анализ крови — прим. ред.), однако кроме этого можно было ручкой отметить другие анализы, который ты хочешь сдать — в частности, на различные гепатиты, сифилис и ВИЧ. Я никогда не проверялся на подобные инфекции и почему-то тогда решил это сделать. До сих пор я не могу сформулировать, что именно стало причиной этого решения. На следующее утро я пошел в лабораторию, сдал кровь и со чистой совестью вернулся домой.
Последующие три дня, которые отводились на исследование, я провел совершенно обыденно: лечил горло, сидел во «ВКонтакте» и смотрел скачанные с торрентов фильмы. Волнение настигло меня лишь в тот день, когда я должен был получить документы, как мне казалось, с отрицательными результатами тестов. Позвонив в клинику, я узнал, что исследование до сих пор не готово. Это разволновало меня, где-то я слышал, что такое происходит в случае, когда результаты тестов вызывают сомнение и их приходится перепроверять. Ожидание растянулось еще на четыре дня. Час от часа я становился все более нервозным: меня в буквальном смысле начинала накрывать тоска, сменяющаяся настоящей паникой.
Я до сих пор не знаю, где и как я заразился, да это уже и бессмысленно. Пару раз я перепивал с друзьями на общих вечеринках и просыпался утром в объятьях малознакомых девушек. Но ведь это не является чем-то из ряда вон выходящим! Вообще, если честно, не хочу никого винить, поскольку это лишь заберет мои жизненные силы и снова «накрутит» меня. Сейчас я добился хорошего положения в фирме, где работаю, переехал в Саратов в силу семейных обстоятельств, и моя жизнь ничем не отличается от жизни других людей, разве что с людьми в белых халатах приходится видеться чаще. На мой взгляд, эпидемия ВИЧ в России стала возможна из-за низкой информированности населения о путях передачи этого заболевания — большая часть людей, подобно мне в подростковом и юношеском возрасте, думают, что этой инфекцией болеет кто-то и где-то, но никак не Ваня из соседнего подъезда и тем более не я. Люди живут в мире и просто не представляют, каким образом он на самом деле устроен. Если честно, то это пугает меня еще сильнее, чем ВИЧ, поскольку при подобном отношении к своему здоровью мы рискуем прийти к эпидемии еще какого-либо опасного заболевания.
От редакции:
Ситуация с ВИЧ в России является одной из наиболее тяжелых в мире и самой тяжелой среди стран Европы и Азии. Наше издание уже общалось по этому поводу с доктором медицинских наук, сотрудником Саратовского областного центра профилактики и борьбы со СПИД Андреем Шульдяковым. Врач рассказал, что в настоящее время РФ находится на третьем месте в мире по заболеваемости этой инфекцией после ЮАР и Нигерии. Если брать число новых случаев заболеваний в Европе, порядка двух третей случаев — это Россия. При том, что население всей Европы составляет порядка 500 миллионов человек, а в России проживают лишь немногим более 140 миллионов граждан.
Мы попытались узнать точное число заболевших этой инфекцией в Саратовской области и связались с главой местного СПИД-центра Любовью Потеминой. Она рассказала, что в области проживают около 13 тысяч человек с вирусом иммунодефицита. Поясним, что речь идет лишь о тех людях, которые состоят на учете медиков и обследовались на ВИЧ-инфекцию. Всего же по состоянию на 2018 год тест на ВИЧ хотя бы раз в жизни проходил каждый четвертый житель нашего региона. При этом медик пояснила, что конкретно в нашей губернии число новых случаев заражения ВИЧ из года в год уменьшается. Ежегодно медики регистрируют порядка 1 400 случаев заболевания ВИЧ среди саратовцев, за 4 месяца этого года этот показатель составил 457 случаев.
В абсолютных цифрах можно сказать, что вирус иммунодефицита диагностирован как минимум у каждого двухсотого жителя региона. В 76% случаев — саратовцы заразились ВИЧ при половом контакте. Таким образом, инфекция перестала быть уделом наркоманов и маргинальных слоев населения, как до сих пор считают многие. При этом не редко болезнь выявляется у людей среднего и старшего возраста, имеющих семью, детей, образование и работу. Отметим, что эта тенденция вполне вписывается в общероссийскую — чаще всего вирус передается во время «классической» гетеросексуальной интимной близости.
