ЗА ЧТО КАРАМЗИНА ПРОЗВАЛИ «БАБОЙ»?
Так уж повелось, что каждое новое изваяние, которое собираются устанавливать в Ульяновске, сравнивают с самым старым и уважаемым монументом города – памятником Н.М.Карамзину в сквере на ул. Спасской. Дескать, вот какие раньше скульптуры ставили – не то что сегодня. А ведь когда памятник историку едва установили в Симбирске, горожане были крайне им разочарованы и долгое время ругали его автора.
На памятник историку Карамзину в Симбирске специально собирали деньги. Особенно рьяно свою лепту вносили местные дворяне. Когда же в 1845 году на торжественном открытии с готовой скульптуры стянули полотно, обескуражены увиденным были и состоятельные аристократы города, и простой народ. Вместо ожидаемого историка Карамзина, на постаменте высилась бронзовая фигура неизвестной особы, как пишут современные ульяновские школьники – «с большим гвоздём в руке». Особой оказалась муза Клио, персонаж греческой мифологии и покровительница науки истории, которой служил наш знаменитый земляк Карамзин. И в руке она держит, разумеется, не гвоздь, а свиток из страниц истории. Но вот беда: простые симбиряне ни про каких греческих муз слыхом не слыхивали и совершенно не понимали, при чём здесь эта «чугунная баба» – именно так горожане прозвали этот памятник. Другой наш земляк, поэт Н.Языков писал Гоголю: «Народ смотрит на статую Клио и толкует, кто это: дочь ли Карамзина или жена его? Несчастный вовсе не понимает, что это богиня истории! Не нахожу слов выразить мою досаду, что в честь такого человека воздвигают вековечную бессмыслицу». А кто-то думал, что «Карамзина» – это вообще женское имя этой самой «чугунной бабы».
В общем, на автора скульпторы С.Гальберга обрушилось немало народных претензий. А ведь, как вспоминал один его ученик, Гальберг сделал для этого памятника эскизы статуй самого Карамзина, но, видимо, кто-то настоял на том, чтобы, вместо самого историка, скульптор поставил статую малопонятной большинству людей музы. Более того, статуя Клио была привезена в Симбирск раньше всех остальных частей-памятника и пролежала на берегу Волги почти два года, пока из Петербурга не привезли остатки.
Так что всеобщее недоумение и разочарование симбирян ещё не скоро утихли, ругали статую и в местных газетах, и в народе. Зато теперь этот монумент служит своего рода эталоном для всех прочих памятников в городе.
Самое же интересное, что история повторилась уже в нашем веке, когда в Ульяновске установили памятник букве Ё, которую в русский алфавит предложил всё тот же Карамзин. Малопонятную плиту тоже как только ни осуждали, обзывали «надгробием». Зато сегодня в списке самых интересных памятников России едва ли не первым по списку идёт именно наш памятник букве Ё! Им интересуются все приезжие в Ульяновск туристы и обсуждают далеко за пределами нашей области.
Муза Клио, или «чугунная баба»
Эта забавная история вспомнилась, наверное, не случайно. С самым старым и, не побоюсь сильных слов, самым интересным и даже загадочным монументом связано много историй – в том числе и очень забавных.
Действительно, памятник установлен в честь Николая Михайловича Карамзина (1766 – 1826), но доминирует в композиции монумента муза Клио, древнегреческая покровительница истории. «Что за фантазия была у воздвигавших памятник труженику науки запрятать его глубоко, поставив над ним громадных размеров женщину! Не понимаю!» — не сдерживал чувств протоиерей Елпидифор Успенский, замечательный симбирский старожил и мемуарист.
Малосведущий в античной мифологии простой симбирский люд называл Клио «чугунной бабой» и рассказывал о ней свои легенды – то про разбойницу, то про даму с пониженной социальной ответственностью, за грехи свои обращённую в металл и выставленную в назидание публике на гранитном столбе. Забюстованному Николаю Михайловичу в этих историях отводилась роль или несчастного супруга обольстительницы, или лихого пристава, сумевшего совладать с неуловимой злодейкой.
Кстати, во время торжественного открытия памятника 22 августа 1845 года, сопровождавшегося его освящением с участием Симбирского архиепископа Феодотия, «язычница» Клио так и осталась под полотном, сдёрнутым только с постамента памятника.
Даже в XIX веке монументальные памятники в российских городах были диковиной, даже в Санкт-Петербурге и Москве, чего говорить о провинциях. Но развивавшаяся в общем русле европейской культуры страна стремилась следовать европейским эталонам – а редкий европейский город обходится без памятников. Они не просто напоминают об исторических и легендарных персонажах, о местных уроженцах, но и организуют пространство, занимая центр площади, сквера, общественного сада.
Воцарившийся в России в конце 1825 года император Николай I, военный инженер по образованию, считал себя знатоком в архитектуре. Именно при нём появились памятник дюку де Ришельё в Одессе (1827), Михаилу Ломоносову в Архангельске (1832), Николаю Карамзину в Симбирске (1845), Гавриле Державину в Казани (1847). Николай I даже лично определял места установки монументов – а в Симбирске сделал прямо на натуре, посещая наш город 22 августа 1836 года.
Все эти памятники имеют общий художественный стиль – классицизм, следование древнегреческим и древнеримским образцам вплоть до одеяний, мало подходящих под российский климат, и сложной системе символов и знаков. Но памятник в Симбирске резко отличался от всех прочих, где, как и положено в подобных монументах, на пьедестале высился «главный герой». Автором идеи памятника Карамзину называют министра внутренних дел, академика и литератора Дмитрия Николаевича Блудова (1785 – 1864), благодарного сановника, обязанного Николаю Михайловичу своей карьерой.
Дмитрий Николаевич Блудов, автор идеи памятника Карамзину
Если коротко, то эту идею с вознесённой Клио можно выразить в том духе, что История возвышается над отдельными людьми – но творится и пишется ими. Поза Клио выражает почтение: склонённая голова, согнутое колено. Трудился над памятником выдающийся скульптор Самуил Иванович Гальберг (1787 – 1839), среди прочего прославленный как автор посмертной маски Пушкина. И ещё симбирский Карамзин был самым дорогим монументом: 91 800 рублей против 50 000, выложенных за одесского Дюка, и 550 пудов меди, отпущенных из казны.
Скульптор Самуил Иванович Гальберг
Да, Николай I исключительным образом ценил Николая Карамзина. Историк стал «духовным отцом» императора, главным идеологом его тридцатилетнего царствования, выраженного в чеканной формулировке «православие, самодержавие, народность».
Николая I окружали креатуры Карамзина. Он ведь и Пушкина освободил из ссылки и неоднократно пытался приблизить к трону всё по совету того же Николая Михайловича, хотя Александр Сергеевич открыто признался государю, что был бы на стороне заговорщиков-декабристов, окажись он в Петербурге в дни восстания 14 декабря 1825 года.
А вот Николай Михайлович в тот судьбоносный день не просто находился по правильную сторону баррикад, но заплатил за верность императору собственной жизнью – на Сенатской площади он простудился, и через полгода эта хворь свела историографа в могилу. Искренним выражением исключительности монарших чувств является надпись на монументе: «Н. М. Карамзину, историку Российского государства, повелением императора Николая I-го, 1844 год». Она звучит официально – но для полноты император должен был бы стоять на первом месте.
Симбиряне наверняка знали, что Николай I неровно дышит к Николаю Карамзину – и, как кажется, решили монетизировать симпатии императора, в 1833 году объявив ему о своём желании соорудить в честь историка памятник в Симбирске. Но под этим горожане подразумевали комплекс общеполезных учреждений: библиотеку, пансион для учащихся, а никак не скульптурный монумент. Была начата кампания по сбору пожертвований. Но только в воле государя было, что разрешить к сооружению – и он выбрал памятник.
В монумент хотелось вложить столько смысла, что к бюсту Николая Михайловича и Клио, возлагающей на алтарь его «Историю государства Российского», пришлось добавлять два боковых горельефа. На северном запечатлён Карамзин, читающий отрывки из своей «Истории государства Российского» императору Александру I. Автором изображения был русский скульптор Константин Михайлович Климченко (1816 – 1849), трудившийся, в том числе, над скульптурным убранством московского Храма Христа Спасителя.
Северный горельеф памятника
Дело было зимой 1811 года в городе Твери – а государь сидит себе с обнажённым торсом! Так древние римляне изображали богов или смертных героев, отошедших в вечность: ясно, кто тут главный, а чтобы развеять все сомнения, рядом с императором Александром I изображён российский герб.
На Александре I мы видим сандалии – а вот Николай Карамзин перед ним стоит босым, и не потому, что разулся, чтобы не пачкать ковры во дворце. Древние снимали обувь, чтобы служить богам – и чтение «Истории», длинный свиток которой историограф держит в руках, приравнивается к священнодействию, способному обратить ход той самой российской истории.
За креслом императора, опираясь на него – этим подчёркивается связь персонажей – изображена родная сестра Александра I великая княжна Екатерина Павловна (1788 – 1819), принцесса Ольденбургская, в присутствии и в доме которой и происходила знаменитая читка. Екатерина Павловна была любимой сестрой двух российских монархов, Александра I и Николая I, и благоволила Николаю Михайловичу. А сам историк говорил о том достопамятном дне, как о счастливейшем в своей жизни.
Южный горельеф памятника
Южный горельеф памятника, запечатлевший Николая Михайловича на смертном одре, ваял скульптор Николай Алексеевич Рамазанов (1817 – 1867), отметившийся рельефами на постаменте памятника Николаю I на Исаакиевской площади в Санкт-Петербурге. Теперь герой – Карамзин, и потому он обнажён и расположился на ложе. Император Николай I горячо сочувствовал больному историку. Он готов был снарядить корабль, чтобы отправить его на лечение в Италию, распорядился выдать ему единовременно 50 000 рублей – например, Симбирский губернатор получал всего-то 3000 в год – и установил ежегодный пенсион для несовершеннолетних детей историографа: он был многодетным отцом, и шестеро детей от двадцати до пяти лет претендовали на царские щедроты.
На памятнике царская милость явлена в образе крылатой богини судьбы и удачи Фортуны (богиня без сандалий – знак её божественного достоинства), сыплющей деньги из рога изобилия. Полдюжины отпрысков писателя обозначены условной фигурой младенца, протягивающего ручку за посыпавшимися монетами – самой младшей дочери Карамзина Елизавете Николаевне (1821 – 1891) было уже пять лет, из младенчества в нашем понимании она давно вышла.
За ложем умирающего – две женские фигуры: жена Екатерина Андреевна (1780 – 1851), взмахом руки выражающая свою скорбь, и старшая дочь 24-летняя Софья Николаевна (1802 – 1856), фрейлина, пользовавшаяся доверием царской семьи, хозяйка популярного литературного салона, добрый друг всех знаменитых литераторов своего времени.
Но особенно любопытна фигура мужская. Руки, сложенные на груди, означают, что человек не из семьи, он наблюдает ситуацию как бы со стороны. Это симбирянин Александр Иванович Тургенев (1784 – 1845), невероятно талантливый и разнообразно одарённый человек, свидетель последних минут жизни Карамзина и Пушкина. Примечательно, что кроме Карамзина и богини, прочие персонажи на горельефе были живы и здравствовали на момент открытия монумента. Но странно совпало, что вскоре после установки памятника, в декабре 1845 года, Александр Иванович простудился и умер.
К 1845 году классицизм давно вышел из моды. Насыщенная символика мало занимала публику – она в основном изощрялась в остроумии по отношению к памятникам, и «повезло» не только Карамзину. Разбойником, закупоренным в бронзу, обзывали казанского Державина. В Одессе публика искала игривые ракурсы для рассматривания Дюка: «Дюк с люка». Но прошло время, и в 1898 году, спустя 53 года после установки, памятник Карамзину впервые выступил в качестве монументального символа Симбирска – на меню торжественного обеда по случаю 250-летнего юбилея основания Симбирска. Искусство победило, и муза Клио на полном серьёзе вписала себя в историю нашего города.
«Великомученица Клио» и ошибки на граните, или Десять любопытных фактов о памятнике Карамзину
4 сентября одному из символов города и эмблеме «СК» памятнику Карамзину – исполняется 165 лет. Давайте еще раз вспомним некоторые эпизоды из его истории.
1. Ни один наш монумент не создавали таким большим «коллективом». Идея родилась в Симбирске у Языковых, Ивашевых, князей Хованских и других. На том, что памятником должна быть статуя, а не здание, настоял глава МВД Блудов. Он же предложил темы рельефов. За основу памятника взяли эскиз Александра Тона, но дальнейшую работу поручили Самуилу Гальбергу. Лично Николай I из двух вариантов, Карамзин или Клио на постаменте, выбрал последний. Во время работ над памятником Гальберг умер, и воплощать его замысел в бронзе пришлось четырем ученикам.
2. Симбиряне предлагали поставить статую либо на Венце, либо на площади Гостиного двора (примерно напротив ЦУМа). Заслуга более удачного выбора места установки памятника принадлежит министру Дмитрию Блудову, личному другу Карамзина, издавшему после смерти историографа последний – 12-й – том «Истории государства Российского». Таким образом, вокруг памятника сформировалась площадь, а потом и сквер – единственное место в центре, где сохранились посадки 1860-х годов.
3. В Ульяновске стоят по соседству два памятника с ошибочными датами на пьедестале.
У Карамзина – 1844 год, а открыт он был 23 августа (стар. стиля) 1845 года. У Карла Маркса – 1920-й, а открывали его 7 ноября 1921 года.
Цифры на граните выбили заранее, но установить монументы в намеченный срок, как часто бывает, не успели.
4. Венчает памятник Клио – древнегреческая муза истории. Но, с точки зрения православия, она – языческий идол. Поэтому при освящении сначала сдернули полотнище с постамента и святой водой окропили нижнюю часть памятника. Клио же, дабы не смущать симбирского архиепископа Феодотия, оставалась «спрятанной» под покрывалом.
5. На северном рельефе Карамзин читает свиток императору Александру I. А облокотившись на спинку трона, стоит великая княгиня Екатерина Павловна, младшая и любимая сестра царя, выдающаяся женщина эпохи. Ходили слухи, что существовали заговорщики, намеренные свергнуть слабого, на их взгляд, императора и короновать его сестру как Екатерину III. В нее был влюблен полководец князь Багратион, к ней сватался Наполеон. Екатерина имела большое влияние на императора, именно она весной 1811 года добилась у царственного брата аудиенциидля Карамзина. И Николай Михайлович, в преддверии «грозы двенадцатого года», читал главы о монголо-татарском иге, Куликовской битве, Дмитрии Донском.
6. Стиль памятника – классицизм, и аллегорические изображения, которыми мы сегодня восхищаемся, некоторыми современниками памятника в 1840-е годы воспринимались как явный анахронизм. Даже один из горячих сторонников установки монумента поэт Николай Языков писал Гоголю: «Народ смотрит на статую Клио и толкует, кто это: дочь ли Карамзина или жена его? Несчастный вовсе не понимает, что это богиня истории! Не нахожу слов выразить тебе мою досаду, что в честь такого человека воздвигают великовечную бессмыслицу».
7. Лучше всех сформулировал, за что увековечен Карамзин, академик Михаил Погодин: «Да, Карамзин не решал судьбы сражений, но решал мудреные задачи нашего государственного бытия, кои важнее всех возможных побед в мире.
Да, Карамзин не распространял пределов империи, но распространил пределы русского языка, в коем хранятся основы могущества, самые твердые, залоги славы, самой блистательной.
Он не открывал новых источников доходов, но открыл новые источники наслаждений в сердце, чистых, прекрасных, человеческих, которых нельзя заменить, нельзя купить никакими сокровищами древнего и нового света.
Он не сочинял законов, но внушал к ним уважение и учил жить так, чтобы никаких законов людям не было нужно».
Не по этим ли критериям стоит оценивать и тех, кого ныне возносят на пьедесталы?
8. В №12 питерского «Синего журнала» за 1912 год был помещен анекдот: «Простонародье принимает этот памятник за Варвару Великомученицу, и набожные люди даже крестятся на него.
Зато другие, «просвещенные», симбирцы останавливают крестящихся: «Безбожники! Ведь это не святая Варвара, а жена Карамзина. ».
9. В начале 1931 года горисполком получил письмо некоего пенсионера Тимонова из Крестовых Городищ: «Во всех газетах… пишется о недостатке у нас цветных металлов… Имею указать на крупный кусок такого металла в «бросовом состоянии» в Ульяновске. Это статуя из меди в Карамзинском саду. Только в императорских мозгах Николая I могла родиться мысль создания памятника греческой богине – с маленьким бюстом историка под ее ногами. В наше время ленинской логики, вещей и «грубого» материализма такой памятник анахронизм. Статуя должна быть снята и употреблена на подшипники». Директору краеведческого музея Павлу Гречкину и городскому архитектору Феофану Вольсову удалось монумент отстоять. А вот в Казани памятник Державину по проекту того же Гальберга порушили. Сейчас, правда, восстановили, но неудачно – от классицизма не осталось и следа.
10. Десятилетия дорожки Карамзинского сквера посыпались мелкой крошкой красного кирпича. За счет этого они выделялись среди «асфальтовых джунглей» и прекрасно гармонировали по цвету с гранитным постаментом, а весной – еще и с цветущей сиренью. Но пять лет назад кому-то пришло в голову «благоустроить» сквер. Его закатали асфальтом, и… пропал весь шарм. Не дай Бог, если сейчас еще плиткой сквер покроют или фонтан воткнут.
Коли уж у нас Карамзина объявили именем Ульяновской области, нельзя ли восстановить прежнее покрытие, по которому ностальгируют многие старожилы?
Памятник Н. М. Карамзину (Ульяновск)
Памятник Н. М. Карамзину — монумент, установленный в Симбирске в 1845 году в честь уроженца Симбирской губернии русского историка и писателя Николая Михайловича Карамзина. Автором проекта памятника является скульптор Самуил Иванович Гальберг, автором архитектурной части памятника — Константин Андреевич Тон.
История создания монумента
13 июня 1833 года симбирский губернатор А. М. Загряжский от имени 38 симбирских дворян подал прошение императору Николаю I о создании в Симбирске памятника Н. М. Карамзину с открытием общеимперской подписки по сбору средств на его сооружение. Вскоре согласие было получено, были собраны значительные средства, но решение, каким быть памятнику, затянулось.
Император Николай I, побывавший 22 августа 1836 года в Симбирске, самолично указал местонахождение памятника и повелел: «Заключить с профессором Академии художеств Гальбергом контракт на сделание в течение трех лет…. означенный памятник с барельефами, за выпрошенную им цену в 91 800 рублей…» 550 пудов меди, нужных на сооружение памятника, отпускалось от казны.
Лишь через два года профессор Гальберг приступил к работе, но 10 мая 1839 года, Самуил Иванович Гальберг скончался, успев разработать проект памятника. Завершили дело профессора его ученики — выпускники Академии художеств: Н. А. Ромазанов, А. А. Иванов, П. А. Ставассер и К. М. Климченко. Статую музы Клио, покровительницы истории, выполнили А. А. Иванов и П. А. Ставассер. Один из горельефов и бюст Н. М. Карамзина вылепил Н. А. Ромазанов, другой горельеф — К. М. Климченко. Пьедестал красного гранита из Финляндии был изготовлен в Петербурге мастером С. Л. Анисимовым. Статуя Клио, бюст историографа и горельефы отливались в бронзе в литейной мастерской Академии художеств под руководством профессора барона П. К. Клодта. Все детали памятника были доставлены в Симбирск в навигацию 1844 года, а следующей весной и летом были проведены работы по подготовке места и установке пьедестала.
Памятник был торжественно открыт 22 августа 1845 года (по старому стилю).
Размеры и композиция памятника
Памятник был создан по обычаям того времени, в стиле классицизма. На пьедестале стоит величественная статуя музы истории Клио. Правой рукой она возлагает на жертвенник бессмертия скрижали «Истории государства Российского» — главного труда Н. М. Карамзина, а в левой держит трубу-фанфару, с помощью которой намерена вещать о славных страницах жизни России.
В пьедестале памятника, в круглой нише, размещается бюст историка. Пьедестал украшен двумя горельефами. На северном К. М. Климченко изобразил Карамзина читающим отрывок из своей «Истории» Александру I в присутствии его сестры Екатерины Павловны, во время пребывания императора в Твери в 1811 году. На другом, тоже в аллегорической форме, Николай Михайлович запечатлён на смертном одре в окружении своего семейства в тот момент, когда узнал о пожаловании ему Николаем I щедрого пенсиона. В соответствии с канонами классического стиля все фигуры памятника изображены в античных одеждах.
Надпись на пьедестале, выполненная накладными буквами, гласила:
«Н. М. Карамзину историку Российского государства повелениемъ императора Николая I-го 1844 годъ.»
Общая высота монумента составляет 8,52 метра, из них высота пьедестала — 4,97 метра, статуи Клио — 3,55 метра.
Дальнейшая история памятника
Первоначально памятник обнесли деревянной решеткой, а в 1855 году Аврора Карловна Карамзина, вдова старшего сына историографа Андрея Николаевича, погибшего в Крымской войне, в его память устроила богатую металлическую решётку с медными вызолоченными навершиями. После грандиозного пожара Симбирска площадь вокруг памятника в 1866 году была окружена сквером, ограждённым, в свою очередь, чугунной решёткой на каменном фундаменте (ныне — Карамзинский сквер (Сквер Карамзина) (ООПТ УО )).
В 1931 году возникла опасность сноса памятника. К этому времени были сбиты верхние позолоченные медные окончания оград, сделано несколько выколов гранита, уничтожена надпись пьедестала и свинцовая расчеканка гранитных швов. Один из граждан, в городской газете писал: «имею указать на крупный кусок [цветного] металла в „бросовом состоянии“ в Ульяновске. Это статуя из меди в Карамзинском саду… Статуя должна быть снята и употреблена на подшипники…» Памятник удалось отстоять благодаря принципиальной позиции, занятой директором Естественно-исторического музея П. Я. Гречкиным и городским архитектором Ф. Е. Вольсовым.
В 1944 году на пьедестал вернули заново отлитые на одном из местных заводов медные буквы текста надписи, а в 1967 году памятник капитально отреставрировали. К сожалению, со времен реставрации окончание текста, «1844 годъ», было представлено как «1844 года». В этом искаженном виде мы видим надпись и поныне.
В 2020 году была произведена реконструкция сквера имени Н. М. Карамзина.
Размышления у памятника Карамзину
Говорят, что памятник Карамзину простые горожане изначально встретили недружелюбно. Окрестили “чугунной бабой”. Вечерами мимо него побаивались ходить. Да это и неудивительно – тогда на месте скверика был пустырь, посреди которого торчала непонятная статуя. Попробуй, пойми, память о мужчине увековечили женской фигурой.
После пожара 1864 года, когда было принято решение озеленять город, здесь разбили небольшой парк, обнесли его оградой. Скверик начал пользоваться всеобщей любовью – ведь он стал таким уютным. Однако и сейчас немногие смогут сходу объяснить, что символизируют барельефы на памятнике.
Попробуем вместе “прочитать” аллегорию, на которой основываются использованные в создании памятника образы. Замысел скульптора Гальберга раскрывается не сразу. Мешают древнегреческие одежды, в которые облачены высеченные из камня фигуры. А между тем, в этом нет ничего удивительного, ведь памятник создавался в соответствии со строгими канонами классицизма, который предписывал “подражать античности”.
Та самая “чугунная баба”, пугавшая наших соотечественников почти сто восемьдесят лет назад, – муза истории Клио. В одной руке она держит трубу, чтобы рассказать потомству о событиях истории. А другой – возлагает скрижали “Истории государства российского” на жертвенник бессмертия, подчеркивая тем самым его значимость. В передней грани монумента – круглая ниша с отлично выполненным бюстом Карамзина.
В марте 1811 года, в Твери Карамзин в течение четырех дней зачитывал фрагменты своей “Истории” Александру I. Этот значительный эпизод увековечен на левой, северной стороне памятника.
Рог изобилия проливается на историка в конце его жизни, однако дары запоздали, он близок к смерти. Он усталым движением руки отвергает монеты – перед смертным одром все кажется тленом. И запоздалая благосклонность Фортуны достается его сыну. Таков сюжет правого, южного горельефа, основой которого стали последние дни Карамзина. Тяжело больному историку необходима была перемена климата, и император пожаловал ему пятьдесят тысяч рублей и даже приказал снарядить корабль, чтобы доставить Карамзина в Италию. Однако тот умирает через десять дней, 22 мая 1826 года, и деньги становятся ежегодным содержанием для его семейства.
Тщетность и величие человеческой жизни, подвиг и бессмертие, – все нашло отражение в этом памятнике. На самом деле, в нем можно найти пищу для размышлений. Меня удивило то, что на обоих горельефах историк изображен так или иначе связанным с властью: то он знакомит императора со своим сочинением, то получает от него щедрый подарок. Сам Карамзин свято верил в то, что самодержавие – единственный верный путь развития России, однако отношение к нему Александра I было достаточно сдержанным. Возможно, потому что историк позволял себе пусть и мягкую, но критику в адрес монарха.
Точно так же, как скульптор по-своему отразил факты биографии Карамзина, сам историк увидел судьбу Россию в ее неразрывной связи с монархией. История – это не перечисление голых фактов, это в первую очередь осмысление событий. Здесь практически невозможна беспристрастность. И тот же Карамзин, создавая историю отечества практически с нуля, оправдывал монархию.
Но вернемся к памятнику. Тот вариант, которым мы можем сейчас любоваться в Карамзинском сквере, был утвержден не сразу. Кроме него, в процессе обсуждения предлагали построить комплекс зданий, центральным из которых должна была стать библиотека. Однако впоследствии предпочтение отдали все-таки памятнику, хотя, пожалуй, такой мемориальный комплекс тоже мог увековечить память Карамзина, ведь он внес значительный вклад не только в историографию, но и в развитие литературы.
Как известно, дворяне писали и говорили в основном по-французски. И дело было не столько в “преклонении перед Западом”, как сказали бы сейчас, сколько в том, что в России не было своего литературного языка. Разговорный был, а литературного, отвечающего нормам живой речи, – не было. Был только архаичный, с церковнославянизмами, тяжелыми синтаксическими конструкциями.
Можно утверждать, что русская литература началась с эпохи Карамзина, который сделал печатное слово выразителем духовной жизни. Карамзин вдохнул в литературу живую душу, сделал установку на разговорную речь, обогатил словарный состав языка, выработал непринужденную интонацию фразы. Своим творчеством он предвосхитил появление Пушкина. Возможно, сейчас некоторые страницы его произведений кажутся временами странными, но не будем забывать, что писал примерно двести лет назад, и для своей эпохи был подлинным новатором.
Но Карамзин был не только историком и писателем, он занимался еще и журналистикой. Его деятельность в качестве журналиста была разносторонней и многообразной, но особенно хотелось бы остановиться на том, что именно Карамзин, будучи редактором “Вестника Европы” создал в журнале раздел “Политика”. Он первый почувствовал желание читателя увидеть в журнале общественно-политический орган, который будет разъяснять факты и явления современности. Редкое издание СМИ сейчас обходится без политических новостей. И тяжело даже представить, что когда-то в газетах и журналах о политике попросту не говорили. Карамзин же сумел выделить эту сферу, ставшую теперь неотъемлемой частью практически всех газет и журналов.
Карамзин был для литературы целой эпохой, навсегда изменил ее облик. Его “История” не перестает быть актуальной и поныне. А его смелости говорить в лицо царствующему монарху неприятные вещи, рискуя навлечь на себя немилость, можно поучиться многим журналистам. Наследие Карамзина и его влияние на ход литературно-исторического процесса поистине было велико. И наш долг, как его соотечественников, – с уважением относиться к памяти “последнего русского летописца”.
